В сети появились ранее запрещенные фотографии британских солдат времен Второй мировой войны. Военнослужащих в юбках, платьях и чулках во время постановок пантомимы удалось зафиксировать английскому фотографу Джону Топхему .
Фотографии Топхэм сделал во время работы в разведке военно-воздушных сил. Британское Министерство информации запретило распространять их. Правительство боялось, что такие изображения могли разрушить образ брутального британского солдата, пишет Daily Mail .
Пантомима была популярным в армии способом снять стресс и развлечься. А для военнопленных в нацистских лагерях - поддержать боевой дух.
Постановки пантомимы имели огромный успех. Актеры репетировали по 6 часов в день в течение нескольких месяцев, чтобы выучить свои роли. Выступать в пантомиме было ответственным делом.
На фотографиях солдаты делают друг другу макияж, бегают по лестнице в легких женских платьях и веселятся на сцене. Фотографу удалось запечатлеть на фото момент, когда выступление труппы прервал сигнал тревоги и солдаты в платьях, чулках и военных шлемах бросились к оружию защищать свои позиции.
УДК94(47)"1941/45"
ОТДЫХ И ДОСУГ КАК КОМПОНЕНТ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ КРАСНОЙ АРМИИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Ларионов Алексей Эдиславович, кандидат исторических наук, доцент кафедры «История и политология», [email protected]
г. Москва
Настоящая статья посвящена малоисследованной до настоящего времени проблеме отдыха и досуга военнослужащих действующей армии (РККА) в годы Великой Отечественной войны. На основе мемуарных и архивных источников рассматриваются различные грани организации отдыха солдат и офицеров Красной Армии в 1941-1945гг, осуществляется комплексный анализ приводимых исторических фактов и примеров в контексте истории военной повседневности и событий Великой Отечественной войны. Делаются выводы о значительном влиянии специфики отдых и досуга на боеспособность частей и соединений Красной Армии и на исход войны в целом.
This article is dedicated to so far uncharted problem of leisure and recreation of soldiers of the army (Red Army) during World War II. The author considered different aspects of organization of leisure of officers and soldiers of the Red Army in 1941-1945, performed a comprehensive analysis of historical facts, and cited examples in the context of military history and the everyday events of the Great Patriotic War. All this is based on the memoirs and archival sources. The article presented conclusions about the significant impact of specific recreation and leisure activities on fighting efficiency of units and formations of the Red Army and on the outcome of war in general.
Ключевые слова: война, досуг, отдых, повседневность.
Keywords: War, leisure, recreation, everyday life.
Мало кого может оставить равнодушным известная картина советского художника Ю.М. Непринцева «Отдых после боя», написанная в 1960 г., но задуманная им ещё в годы войны, когда он услышал в солдатской землянке строки из поэмы «Василий Тёркин». Эта картина словно бы открывает нам окно в ту грань Великой Отечественной войны, которая, чаще всего, остаётся за рамками нашего основного внимания - солдаты не идут здесь в атаку и не отражают натиск врага, а отдыхают, пользуясь редкой, а для многих и последней, возможностью хоть на краткий миг отрешиться от страшной реальности войны, почувствовать себя просто людьми, вспомнить дом, близких, написать или прочитать письмо, спеть песню.
Помню, как в разговоре с одним из ветеранов во время празднования 50-летия Победы (1995 г.) меня буквально поразила одна его реплика в ответ на вопрос кого-то из молодых собеседников о том, не страшно ли было на войне. Николай Васильевич Червяков, уроженец села Костино Дмитровского района Московской области ответил тогда буквально
следующее: «После того, как пройдёшь под осенним дождём километров 30 с полной выкладкой, то так устанешь, что о смерти уже и не думаешь. Только бы упасть и уснуть. Даже если и убьют - слава Богу, хоть отдохну». Получается, война - это не только сражения и подвиги, но и тяжелейшая работа, поглощающая все моральные и физические силы человека. Но человек не может только тратить их - ему необходимы хотя бы кратковременные передышки, паузы, хотя бы для того, чтобы потом снова идти в бой.
Что же представлял собой отдых советских солдат и офицеров в годы Великой Отечественной войны, как они распоряжались своим свободным временем, много ли его у них было, какими способами восстанавливали свои силы, сбрасывали нечеловеческое напряжение? На эти и смежные с ними вопросы попытаемся дать ответ в настоящей статье.
Первое, что необходимо понять, говоря о досуге и отдыхе военнослужащих, - это то, что всякая армия есть строго регламентированный социальный организм, в котором формализованные нормы и стандарты касаются любой стороны жизни. Потому-то ошибкой будет полагать, будто отдых солдата - это время его полной свободы. Основная масса вопросов досуга красноармейцев находилась в ведении Главного Политического управления (Главпура) РККА, в составе которого согласно утверждённой ещё 1 ноября 1938 г. оргструктуре существовал Отдел культуры и пропаганды.1 Очевидно, что организация культурного досуга была неразрывно связана с задачами партийнополитического воспитания личного состава. Таков был взгляд «сверху», существовавший до войны, не претерпевший в этом плане существенных изменений и в военное время. Потому-то политработники различных уровней нередко старались заполнить солдатский досуг разного рода воспитательными и политическими беседами. Однако воспринималось это в реальной боевой обстановке по-разному, далеко не всегда однозначно и не всегда так, как это ожидалось организаторами. Многое здесь зависело от личности конкретного политработника, его умения найти общий язык с солдатами, понять, что же они действительно хотят услышать и какие слова способны всколыхнуть их сердца.
Поэтому в воспоминаниях фронтовиков, воевавших в различных званиях и в разных родах войск, можно встретить диаметрально противоположные оценки политработников, их значимости и сыгранной роли. В то время как одни ветераны признают их значимость и нужность, другие не скрывают своего негативного отношения, откровенно заявляя, что политработник только мешал нормально отдыхать после боёв и тяжёлых переходов. Чтобы не быть голословным, приведу несколько цитат из
1 Как следует из архивных документов, в его состав в октябре 1941г. был включён Отдел культурнопросветительских учреждений, а сам Отдел агитации и пропаганды в июле 1942г. был преобразован в специальное Управление агитации и пропаганды ГЛАВПУРККА. - См. ЦАМО, фонд 32, оп.11302, 11315.
воспоминаний участников Великой Отечественной войны, иллюстрирующих как первую, так и вторую точку зрения.
Например, в воспоминаниях командира танковой роты старшего лейтенанта Иона Лазаревича Дегена о причинах негативного отношения к политработникам говорится достаточно резко и откровенно. В числе прочего, содержится и такая характерная деталь, как чрезмерная активность замполитов во время затиший, что мешало танкистам качественно отдохнуть: «...Если честно, у нас и не было много свободного времени. Во время затишья мы занимались своей техникой, тренировками, изучали район боевых действий и так далее. Да ещё на нашу голову сваливались всякие замполиты, проводившие бесчисленные, никому не нужные партийные и комсомольские собрания. Отдыхать нам особо не приходилось».
В другом месте своих воспоминаний этот же ветеран вновь обращается к теме взаимоотношений с политработниками, категорично утверждая, что в танковых войсках они были вообще не нужны, т.е. фактически являлись помехой. К тому же он приводит ряд крайне негативных характеристик конкретных политработников, с которыми ему приходилось встречаться. Однако такое мнение, хотя и имеет своих сторонников в среде ветеранов, не является единственным. Другие участники войны высказываются по-иному. Например, ветеран противотанковой артиллерии Николай Дмитриевич Марков отзывается о роли политработников следующим образом: «Я отдаю должное этим людям. Это были инженеры человеческих душ. На войне человеку тяжело, ему надо поговорить. Это были ребята культурные, вежливые. Они выполняли свою функцию по воспитанию человеческой души. Это зависит от человека, но, в принципе, это нормальные ребята. Они воспитывали правильное отношение к человеку».
Можно привести и пример третьего мнения, относительно нейтрального. Ветеран, его высказавший, воспринимал политработников как некую неизбежность, оценивая их действия коротко: «Работа у людей была такая». Безусловно, по нескольким мнениям проблематично составить полную картину того, как воспринимали бойцы действующей армии общие усилия политработников по воспитанию личного состава в свободное время. Однако ясно одно, а именно то, что определённая часть свободного от военных действий (или подготовки к ним) времени обязательно занималась под морально-воспитательные беседы, в том числе идейно-политического характера. Таким образом, советский солдат на войне не был полновластным хозяином своего досуга, хотя именно это было мечтой (чаще всего несбыточной) большинства военнослужащих, ежедневно находившихся под реальной и высоковероятной угрозой гибели или ранения. Тем сильнее было у людей желание расслабиться, отвлечься от военных будней.
По свидетельствам участников войны, воспоминания о доме и семье, о довоенной жизни, составляли существенную часть бесед во время отдыха и затишья на фронте. Они же с успехом играли роль релаксационного средства, равно как и наполняли смыслом само бытие солдата на войне, поскольку делали бои, стрельбу во врагов и даже саму смерть не бессмысленной мясорубкой, а только средством защиты нормальной невоенной жизни. «Кровавый бой», по выражению Твардовского, действительно шёл «ради жизни на земле». Надо ли подробно говорить о том, как важно было для миллионов солдат ощущать связь с домом, с родными местами, с оставленными за сотни и тысячи километров родными и близкими? Практически единственным средством поддержания этой связи была фронтовая почта. Письма писались с фронта и на фронт с первого до последнего дня войны. Треугольник письма стал своеобразным символом Великой Отечественной. Отсутствие писем из дома нервировало солдат, понижало их общее моральное состояние, поэтому нет ничего удивительного в том, что с первых дней войны вопрос нормальной и своевременной доставки писем в действующую армию стал предметом внимания на высшем государственном уровне.
Свидетельством этого является посвящённое вопросам почтового сообщения Постановление ГКО от 20 августа 1941 г., ставшее основой функционирования фронтовой почты в течение всей войны:
Совершенно секретно
Москва Кремль
ОБ УЛУЧШЕНИИ РАБОТЫ ПО ПЕРЕВОЗКЕ И ПЕРЕСЫЛКЕ ПИСЕМ И ПЕЧАТИ В КРАСНУЮ АРМИЮ И УЛУЧШЕНИИ РАБОТЫ ПОЧТОВОЙ СВЯЗИ В СТРАНЕ
В целях радикального улучшения работы по перевозке и пересылке писем и печати в Красную Армию и улучшения работы почтовой связи в стране - Государственный Комитет Обороны постановляет:
1. Обязать НКПС:
а) включить почтовые вагоны в составы всех скорых, пассажирских и товарнопассажирских поездов;
б) в случае скопления значительного количества почтовых отправлений и печати и невозможности перевозки их в обычных почтовых вагонах, выделять по требованию органов НКСвязи товарные вагоны, прицепляя их к прямым маршрутным поездам.
2. Запретить дальнейшую мобилизацию автотранспорта и конского поголовья, занятого на перевозке почтовой корреспонденции и печати.
3. Ввести с 22 августа 1941г. обязательную платную трудгужповинность населения для обеспечения бесперебойной перевозки и доставки почты и печати на внутриреспубликанских (внутриобластных и внутрирайонных) почтовых трактах. Оплату за перевозку почты производить в соответствии с установленными НКСвязи нормами оплаты за перевозку почты для каждой области (края, республики).
Совнаркомам Союзных и автономных республик и областным (краевым) исполкомам Советов депутатов трудящихся обеспечить для указанных целей бесперебойное выделение гужевого транспорта по заявкам местных органов НКСвязи.
4. В целях улучшения перевозки и доставки почты и печати в действующие части Красной Армии, обязать ГУГВФ (т. Молоков) с 21 августа 1941 года ежедневно перевозить транспортными самолетами красноармейские письма и газеты по следующим маршрутам:
1. Ленинград - Петрозаводск - Мурманск
2. Москва - Ленинград
3. Москва - штаб Западного фронта
4. Москва - штаб Центрального фронта
5. Москва - Харьков
6. Харьков - штаб Юго-Западного фронта
7. Харьков - штаб Южного фронта
8. Харьков - Ростов
5. Для обеспечения нормальной перевозки почтовых отправлений и печати в звене фронт - армия не позже 22.VTTT.1941 г. выделить для каждого управления полевой связи фронта по 20 автомашин вместе с водительским составом, а всего 140 автомашин ГАЗ-АА за счет мобилизации их в народном хозяйстве.
6. Ответственность за бесперебойную перевозку красноармейских писем и печати в звене армия - войсковые соединения возложить на Военные Советы армий.
7. Обязать НКВД СССР:
а) Оказывать местным органам НКСвязи всемерную помощь в организации и обеспечении своевременной перевозки и доставки почтовой корреспонденции и газет, взяв под свое особое наблюдение прохождение почтовой корреспонденции и печати на важнейших железнодорожных, автомобильных и гужевых трактах и узлах перевозки почты;
б) организовать работу военной цензуры таким образом, чтобы, начиная с 21 августа 1941г., задержка писем в органах военной цензуры, как правило, не превышала 36 часов.
8. Обязать НКСвязи и НКО закончить формирование и укомплектование учреждений полевой связи для всех соединений действующей армии не позже 20 августа 1941 г.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ И. СТАЛИН Выписки посланы: т.т. Пересыпкину, Берия, Шапошникову, Чадаеву - все СНК республик, обл(край)исполкомам, ЦК, обкомам, крайкомам - п. 3; т. Молокову - п. 4; т. Кагановичу - п.п. 1, 7-а.2
В приведённом документе особый интерес вызывают пункты 2 и 3, оговаривавшие запрет мобилизации почтового транспорта на посторонние нужды и привлечение гражданского населения для перевозки почты по трудмобилизации. Фактически, это означало, что доставка почты становилась задачей стратегического значения наравне со строительством укреплений. Потому правомерно говорить о существовании государственно-управленческой тенденции по организации досугового времени красноармейцев, пристальном внимании и заботе об их психологическом отдыхе как важном условии успешного ведения военных действий.
2 РГАСПИ, фонд 644, опись 1, д.7, лл.125-126.
стр. 125 из 262
Также при анализе данного документа следует обратить внимание на его дату и уровень. Август 1941 года - тяжелейшее в плане военной обстановки время: германские войска рвутся к Ленинграду и Киеву, замкнут «Уманский котёл», ставший гигантской могилой для 6-й и 12-й общевойсковых армий Юго-Западного фронта, немцы и румыны осаждают отрезанную от «Большой земли» Одессу, в страшной спешке и неразберихе, при отсутствии воздушного прикрытия осуществляется эвакуация. И вот в это страшное для страны время верховное военно-политическое руководство СССР на уровне самого Сталина находит возможным и необходимым обсудить меры и принять вполне конкретный, не допускающий двояких толкований, документ по вопросу оптимизации доставки почты сражающимся и погибающим на фронтах бойцам и командирам!3 Это может служить дополнительным, хоть и косвенным свидетельством того, что высшее советское руководство не теряло веры в Победу даже в критической, точнее, катастрофической ситуации лета 1941 года. И это была именно глубокая внутренняя убеждённость, а не фраза или жест, рассчитанные на сиюминутный внешний пропагандистский эффект.
Приведённый документ может привлечь наше внимание и ещё по одной причине. Тот факт, что высшее руководство СССР во главе со Сталиным (без чьего просмотра и санкции это постановление вообще не появилось бы) изыскало возможность летом 1941 г. специально озаботиться доставкой почты в действующую армию, говорит против расхожего тезиса о том, что на бойцов и командиров смотрели как на «пушечное мясо». Как известно, данная мифологема весьма популярна в либерально-антисоветской историографии и публицистике, посвящённой теме Великой Отечественной войны. В интересах исторической истины можно подвергнуть ревизии этот тезис, в том числе и с опорой на фактологический материал по военной повседневности.
Однако не стоит преувеличивать степени воздействия «сверху» на организацию солдатского отдыха и досуга в условиях фронта. Общие организационно-управленческие усилия, даже с идеологическим компонентом, вовсе не означали тотального и мелочного контроля за тем, чем занимаются военнослужащие в свободное время. В связи с этим уместно обратиться к ещё одной грани фронтового досуга - это выступления артистов и литераторов перед бойцами и командирами Красной Армии. В своё время в общественном сознании был создан стереотип, согласно которому приезд певцов, артистов театров, поэтов на передовую был чуть ли не обыденным явлением во время Великой
3 Необходимо заметить, что вплоть до февраля 1943г. в официальной и повседневной практике употреблялись именно понятия «боец» (либо «красноармеец») и «командир», тогда как термины «солдат» и «офицер» связывались с дореволюционным прошлым и были официально введены в обиход в феврале 1943 г. вместе с возвращением погон старого образца.
стр. 126 из 262
Отечественной войны. Своеобразными символами стали песни «Синий платочек» в исполнении К. Шульженко и «Валенки» в исполнении Н. Руслановой. Последняя исполняла её в мае 1945 г. на ступеньках Рейхстага в присутствии маршала Г. К. Жукова. Эти действительно яркие моменты деятельности советских артистов оставляли глубокое впечатление у всех, кто был их свидетелем или хотя бы слышал о них. Однако насколько часто солдатам первого эшелона действующей армии действительно выпадала подобная удача? Ответ на этот вопрос могут в какой-то степени дать «солдатские мемуары».
Так, в собранных Артёмом Драбкиным воспоминаниях серии «Я дрался.» ни один (!) из фронтовиков не приводит случая выступления профессиональных артистов на передовой, отвечая отрицательно на соответствующий вопрос. Не приводят таких случаев в своих дневниках и воспоминаниях бывший самоходчик Электрон Приклонский, артиллерист Пётр Демидов, командир батареи 76-мм орудий Иван Новохацкий, бывший командир взвода танкового десанта Евгений Бессонов и др. Уже упоминавшийся Ион Лазаревич Деген как особо примечательный случай вспоминает приезд в часть Ильи Эренбурга: «Никакого организованного досуга у нас не было. Никогда к нам не приезжали артистические бригады или фронтовые ансамбли. Я не помню, чтобы к нам в бригаду приезжали писатели или корреспонденты центральных газет. Сразу после взятия Вильнюса на расстоянии 20 метров я увидел своего кумира тех лет, знаменитого писателя и публициста Илью Эренбурга. Ко мне подошёл его сопровождающий, в звании капитана, и сказал:
Младший лейтенант, с вами хочет побеседовать товарищ Эренбург.
Но я перед этим хорошо выпил, от меня разило спиртом за версту, и я постеснялся подойти к Эренбургу. Сказал, что мне приказали немедленно прибыть в бригаду. После дико сожалел о своей глупости. Эренбурга уважали все фронтовики».
Таким образом, появление профессиональных артистов, равно как и других деятелей культуры, на передовой было, скорее, исключением, нежели правилом. Это касалось даже тех частей и родов войск, которые находились в сравнительно привилегированном положении. Например, служивший в 298-м Гвардейском артиллерийском полку РВГК (Резерва Верховного Главнокомандования) Николай Иноземцев в своём пространном и подробном «Фронтовом дневнике» ни разу не упоминает о приезде артистов. Это, однако, не означает, что в частях действующей армии какая-либо культурная жизнь отсутствовала вовсе. Просто организовывалась она на ином, собственно армейском уровне. Самодеятельные творческие коллективы были, практически, в каждой части и соединении, причём собирались в них люди талантливые, способные обеспечить своим боевым товарищам полноценный культурный досуг.
стр. 127 из 262
Ниже приводится характерное описание празднования Нового года (1945 г.) в воинской части, находившейся на передовой. При анализе первоисточника необходимо учитывать, что праздник происходил на завершающем этапе войны, когда военный быт являлся отлаженным, фронтовая самодеятельность органично вписалась в его структуру. В начале воны, особенно в период отступлений и окружений, едва ли была возможность организовывать столь масштабные празднества.
«Днём 31 декабря еду.встречать Новый год. Клуб иллюминирован, в центре большая ёлка с игрушками, на сцене - традиционные цифры «1944», сделанные из красных лампочек (видимо, описка автора, по хронологии дневника и описываемых в нём событий, встречали именно 1945 год). Начинается концерт. Выступает хор. Гимнастический этюд Тарасенко. С диким криком и визгом появляется из зала Мезенцев
в. клоунском костюме. На ремнях, верёвках и верёвочках тащит за собой дюжину собак всех мастей и размеров. Долго их рассаживает по голосам и «солистка» собачьего хора Роза (фокстерьер начальника штаба) начинает завывать под губную гармошку Сержа Мезенцева. Номер проходит с огромным успехом. Несколько вещей Симонова читает Сафонов. Первое отделение кончилось. Во втором выступает трио с «Тиритомбой» и украинскими песнями. Затем Лобов под аккомпанемент баяна исполняет «Офицерский вальс» самую популярную вещь зимы 1944 г.
Первое отделение кончилось. Во втором выступает трио с «Тиритомбой» и украинскими песнями, затем - ритмичный танец и появление Сержа. В трудных пируэтах вдруг замирает с головой, обращённой к нотам и кричит конферансье:
Переверни, переверни!
Номер оригинален и вызывает громкий хохот солдатской аудитории. Выступает джаз. Одна за другой исполняются любимые песни собравшейся аудитории. Завершается концерт «Красноармейским плясом», мастерски поставленным Мезенцевым. Впечатление у всех от концерта, без преувеличения, - самое хорошее».
Подобные описания самодеятельной организации праздников и знаменательных дат, дней рождения можно в достаточном количестве встретить в мемуарной литературе и дневниках фронтовиков. Однако и здесь необходимо отметить определённую избирательность. Она с очевидностью вытекает даже из приведённого отрывка. Во-первых, автор - офицер артиллерии, не полевой и противотанковой, которая часто именовалась служившими в ней солдатами и офицерами «Прощая, Родина!» либо «Ствол длинный - жизнь короткая!», а не менее чем корпусного уровня и Резерва Ставки. Даже солдатский состав находился в частях РВГК на относительно привилегированном положении.
стр. 128 из 262
Никаких подобных описаний мы не встретим в воспоминаниях пехотинцев, танкистов, войсковых разведчиков, миномётчиков батальонных и даже полковых миномётов.4 При той интенсивности боевых действий, их напряжённости и высоких потерях, существовавших в названных родах войск, не было и быть не могло ни времени, ни сил, ни соответствующих ресурсов для организации отдыха и досуга на столь высоком уровне. Впрочем, отсутствие возможности вовсе не означает отсутствия желания. Потому, как только выпадала свободная минутка, пауза между боями или перерыв в маршах, солдаты и офицеры любых родов войск проявляли удивительную находчивость и изобретательность в организации досуга, развлечений и отдыха как индивидуальных, так и коллективных.
«Немного глубже в тыл, где располагался штаб дивизии, у политического отдела была большая землянка-клуб. Там демонстрировались кинофильмы, выступали с концертами артисты, которые приезжали к нам на плацдарм5, выступала наша фронтовая самодеятельность, проводились другие мероприятия. Но бывать нам в ней приходилось редко. Во-первых, не хотелось поздно через лес возвращаться к своему расположению. Во-вторых, у нас не выкраивалось время, потому что стояли мы на танкоопасном направлении и ослаблять внимание просто не имели права. Так за всё время только и видели два кинофильма.
Но скучать мы не скучали - доморощенных артистов у нас своих хватало. Особым вниманием пользовался механик-водитель Семён Поздняков. Он был начинён всякого рода историями, рассказывал так уморительно и забавно, не хуже любого артиста. Вокруг него всегда собиралось много ребят, и хохот не умолкал. А если вкупе с гармошкой, то получалось не хуже, чем в именитом театре. Нельзя без улыбки вспоминать эти прекрасные минуты нашего фронтового отдыха».
Из приведённого отрывка очевидно подтверждение уже сказанного - отсутствие реальной возможности организованного культурного отдыха и его посильная замена свободными импровизациями и силами самих военнослужащих в промежутках между боями. Как видно, рассказчик нигде ни словом не говорит о том, что ему и его товарищам было обидно по поводу невозможности посещать «клуб», смотреть кинофильмы или выступления профессиональных артистов. Подавляющее большинство солдат и офицеров Красной Армии воспринимали трудности фронтового быта как вполне естественные в
4 В РККА к батальонным относились миномёты калибра 82 мм, к полковым - калибра 120мм. См.: Советская военная энциклопедия. Т.5. М., 1978. С.306.
5 Часть, в составе которой воевал Станислав Горский, входила в состав 1-го Белорусского фронта и в момент описываемых событий находилась на левом берегу Вислы, на Наревском плацдарме, готовясь к Висло-Одерской операции.
стр. 129 из 262
сложившихся обстоятельствах и предпочитали выходить из положения самостоятельно. Из этого можно сделать второй промежуточный вывод: наряду с централизованными мерами по организации свободного времени и отдыха личного состава РККА в годы Великой Отечественной войны не менее значимую, а порой и более важную роль играли самостоятельные, в порядке личной инициативы, действия военнослужащих действующей армии по созданию для себя и своих товарищей сферы досуга, развлечений и отдыха. Можно сказать, что в этом отношении Красная Армия была вполне автономным организмом, в котором существовали, устойчиво поддерживались и самовоспроизводились традиции и навыки по организации отдыха, невзирая на перманентно экстремальные обстоятельства и высокую степень текучести личного состава в боевых частях в результате потерь в период интенсивных боёв. При этом, как следует из мемуарных источников, явное предпочтение отдавалось коллективным формам отдыха и досуга, в которых равноправными участниками, а не пассивными зрителями, выступали большинство военнослужащих части или подразделения: это касается анекдотов, песен и плясок, совместных воспоминаний о доме и обсуждения новостей, сообщаемых в письмах. Данный феномен коллективности как значимого фактора солдатского отдыха в период Великой Отечественной войны, бесспорно, заслуживает того, чтобы ему было уделено особое внимание. В нём, как в капле воды, отразилась специфика человеческих взаимоотношений не только в Красной Армии военного периода, но и советского общества предвоенного и военного периода как общества традиционного в своей основе, члены которого связаны друг с другом солидарно-идеократическими связями. Здесь мы видим и характерные для русского традиционного общества стремление к созданию автономных и самовоспроизводящихся структур восстановление привычного жизненного уклада, массовое равноправное участие в увеселениях с временным игнорированием служебной иерархии и армейской субординации и создание эффективных релаксационно-компенсаторных механизмов в экстремальных и даже смертельно опасных условиях. Проявлению всех этих социокультурных особенностей способствовала и связанность всех военнослужащих общей целью, гомогенной сотериологической телеологии Православия - соборному спасению. В данном случае эта сотериологическая идея трансформировалась в идею коллективного спасения Родины. Подтверждением этого могут служить и популярные песни военных лет, часто исполнявшиеся солдатами во время отдыха. Во всех них, от «Священной войны» до «В лесу прифронтовом» или «Эх, дороги.», явственно доминирует идея коллективной, общей судьбы, полного и всецелого подчинения индивидуального общественному, однако без растворения первого в последнем, что также соответствует христианскому идеалу, где
слияние человеческой личности с Богом не означает её стирания, а лишь придаёт ей полноту и совершенство. Отзвук, отблеск такого слияния пронизывал повседневную жизнь красноармейцев в годы Великой Отечественной войны, что отразилось, в частности, на примерах отдыха и досуга. Сколь бы пафосно это ни звучало, но армия, организованная на таких идеалах, действительно была непобедима, какие бы тяжёлые поражения она ни понесла в начале войны. Так, через призму разрозненных фактов военной повседневности можно выйти на уровень кардинальных вопросов изучения событий и закономерностей Великой Отечественной войны и предложить оригинальные варианты ответов на них.
Жизнь и свободное время в любых обстоятельствах не сводятся к одним только развлекательным моментам. У каждого человека всегда присутствуют желание побыть одному, отвлечься от любых внешних забот и тревог, погрузиться в мир своих самых сокровенных желаний и переживаний. Казалось бы, невыполнимая для фронта и армии задача. Однако и здесь люди ухитрялись находить ту нишу, куда не долетали кровь и грохот войны. Она была в их душах и выражалась в переписке с родными и близкими людьми. Об организации почтового сообщения в действующей армии уже говорилось. Здесь рассмотрим только то, как в жизни реализовывалась потребность солдат в общении. Письма с фронта и на фронт шли в течение всей войны. Читались и писались всегда, когда предоставлялась такая возможность. При анализе переписки военных лет, хранящейся в архивах, музеях и частных архивах, неизменно возникает странное ощущение: солдаты и офицеры, авторы писем, словно бы забывали о том, где и в каких обстоятельствах они находятся. Войны для них в эти моменты как будто совсем не было, а были только родные люди, с которыми давно не виделись и хочется поговорить о жизненно важных для всех вещах; либо война упоминается как досадная помеха, не дающая людям счастливо жить. Чтобы не быть голословным, приведу только одно письмо фронтовика домой:
«Здравствуй, дорогая дочурка Раечка! Поздравляю тебя с днем твоего рождения с надеждой, что к этому дню 21 января 1943 года ты это письмо получишь. Дорогая Раечка, искренне от всего сердца желаю я тебе большого счастья, расти и будь здоровой. Пишу тебе это письмо в ночь под новый год, через несколько минут наступит 1943 год. Поэтому я поздравляю одновременно тебя с Новым счастливым 1943 годом! Дорогая дочь, я очень сожалею, что я сегодня не вместе с вами, в нашей маленькой любимой семье встречаю новый год. Жаль, что не имею такой возможности видеть тебя в День твоего рождения, и слышать твой голос. Но пока идет война, мы должны уничтожить немцев, а может быть, день твоего рождения я отмечу подвигом по уничтожению фрицев. Эта война ведется не на жизнь, а на смерть, чтобы победить врага и предоставить вам <...> юношам
стр. 131 из 262
счастливую крепкую жизнь, чтобы вам не видеть немецкую кровавую кабалу. Раечка, как вернусь домой, снова заживём, все позабудут былые бури и невзгоды. Снова заживем под музыку. <...>Ну а сейчас, Раечка, нужно слушаться маму и бабулю, жить в совете с Витей. Ну, все, на этом я кончаю своё письмо, живы будем - эти письма войдут в историю семьи и попадут в семейный архив. Будь здоровенька, дорогая дочь. Крепко целую тебя. Твой папа. 1 января 1943 года».6
Практически все фронтовые письма дышат любовью и глубоким духовным спокойствием, резко контрастирующим с окружающими обстоятельствами. Любовь, будучи важнейшей потребностью человека, находила себе место и среди войны и смерти, составляя важную и глубоко интимную часть военной повседневности. Иной раз ради краткого свидания солдат или офицер совершали поступки, немыслимые с точки зрения военной дисциплины. О мимолётной любви по пути на фронт вспоминает московский ополченец Владимир Шимкевич , о своих встречах и расставаниях с русской девушкой, пережившей ужасы оккупации на Западной Украине пишет в мемуарах офицер-артиллерист Пётр Демидов: «Неожиданно дивизион передислоцировался в село Хотын. Жалко было расставаться с полюбившейся мне Анютой. Сколько в Хотыне мы простоим, никто не знал, но мне вдруг захотелось увидеть свою хозяйку: я наскоро тогда простился с ней, сказав лишь несколько тёплых слов. Стал продумывать, как и на чём съездить в Баратин? Машина исключалась. Велосипед!.. Вскоре я уже стучался в окно Анюты. Ночь пролетела как один час. Расставание было трогательным: оба понимали, что вряд ли увидимся когда-нибудь ещё раз. ». Представьте себе, офицер действующей армии, командир дивизиона реактивных миномётов («катюш»), готовящегося к передислокации в связи с поставленной боевой задачей, в ночь один едет за несколько километров, предупредив об этом лишь ординарца и заместителя по боевой подготовке! В том случае, если бы он опоздал к общему сбору, ему бы грозил трибунал, но это его не пугало. Без сомнения, таких примеров было огромное количество, хоть и не все они заканчивались так же благополучно, как этот.
Однако, как было сказано в начале данной статьи, неизменным спутником солдат в годы войны была усталость. Часто солдаты и офицеры были лишены самых минимальных удобств. Тем ценнее они были в их глазах. На первое место выступали возможность помыться, поспать в тепле и сухости, обогреться. Часто это было самой лучшей формой отдыха. Советские солдаты проявляли чудеса изобретательности в организации походных бань, а уж спать могли при малейшей возможности. Если не было крыши над головой, то бойцы с удовольствием спали на корме танка, куда доходило тепло двигателя, танкисты
6 Письмо взято с сайта: http://www.krskstate.ru/pobeda/pisma. Дата обращения: 11.12.2010.
стр. 132 из 262
укладывались прямо в боевом отделении и т.п. Однако сколь часто сон их прерывался внезапной боевой тревогой, необходимостью вновь наступать или отражать атаку врага. Тем драгоценнее становились минуты отдыха, украденные у войны и смерти. В этом смысле песня на слова Алексея Фатьянова «Соловьи» невероятно точно передаёт дух военных лет. Певец просит соловьёв не тревожить солдат. Не будем же тревожить их и мы, а просто вспомним с благоговением и благодарной памятью тех, кто своим жертвенным подвигом дал возможность последующим поколениям спать спокойно.
Завершая настоящую статью, хотелось бы подвести некоторые итоги. Из проанализированного материала с очевидностью вытекает, что отдых и досуг солдат и офицеров Красной Армии в годы Великой Отечественной войны, как и вся их повседневная жизнь в этот период, существовали и развивались на нескольких взаимопересекающихся линиях:
1) организованные и самодеятельные формы;
2) коллективные и индивидуальные;
3) идеальные и утилитарные составляющие.
Отдых и досуг (как и вся повседневная жизнь РККА) развиваясь в контексте событий войны, обладали не только эндогенным (средство релаксации), но и экзогенным смыслом - как один из факторов, обеспечивших конечную победу СССР в войне.
В числе привходящих факторов, обусловивших многообразие форм военного отдыха и досуга, были тот или иной период войны, обстановка на фронтах вообще и на данном участке, в частности, характер военных действий (наступление, оборона или отступление), личные человеческие качества солдат, офицеров и политработников, определявшие качество их взаимоотношений, в том числе во время досуга.
Если абстрагироваться от перечисления конкретных фактов и вариантов их локальной интерпретации, перейдя на более общий уровень анализа, то можно сделать вывод о том, что фронтовой отдых со всеми его составляющими - это не просто попытка отвлечься от крови и смерти в их запредельной концентрации, но и нечто большее -неосознанное отрицание войны как арпвп патологического состояния и столь же бессознательное стремление воспроизвести, восстановить нормальную, то есть мирную жизнь хотя бы на краткое время.
В конечном итоге, на примере военного отдыха и досуга можно ещё раз убедиться в событийной и смысловой неисчерпаемости, многогранности и неоднозначности такого глобального исторического феномена, как Великая Отечественная война, а следовательно, и в необходимости дальнейшего развития исторических исследований в её области.
Литература
1. Бессонов Е. И. На Берлин. 3800 километров на броне танков. М., 2005.
2. Горский С. А. Записки наводчика СУ-76. Освободители Польши. М., 2010.
3. Демидов П. А. На службе у бога войны. В прицеле чёрный крест. М., 2007.
4. Драбкин А. Вставай, страна огромная./серия «Я помню». М., 2010.
5. Драбкин А. И всё-таки мы победили/серия «Я помню». М., 2010.
6. Драбкин А. Священная война/серия «Я помню». М., 2010.
7. Драбкин А. Я дрался на Т-34. М., 2009.
8. Драбкин А. я дрался с панцерваффе: двойной оклад - тройная смерть. М., 2007.
9. Драбкин А. Я ходил за линию фронта: откровения войсковых разведчиков. М., 2010.
10. Иноземцев Н. Н. Фронтовой дневник. М., 2005.
11. Лоза Д. Ф. Танкист на «иномарке». М., 2007.
12. Михеенков С. Е. В донесениях не сообщалось. Жизнь и смерть солдата Великой Отечественной. М., 2009.
13. Михеенков С. Е. Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. М., 2010.
14. Новохацкий И. М. Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. М., 2007.
15. Першанин В. Штрафники, разведчики, пехота. «Окопная правда» Великой Отечественной. М., 2010.
16. Приклонский Э. Е. Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942 - 1945. М., 2008.
17. Шимкевич В. Судьба московского ополченца. М., 2008.
ИЗ ОПЫТА РЕШЕНИЙ НЕКОТОРЫХ СОЦИАЛЬНО-БЫТОВЫХ ПРОБЛЕМ
НА СЕЛЕ В 70-80-е ГОДЫ (НА ПРИМЕРЕ МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ)
Баранов Александр Васильевич, кандидат исторических наук, профессор кафедры «История и политология», [email protected]
ФГБОУ ВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса»,
г. Москва
Статья посвящена реализации комплексных мероприятий по социальноэкономическому преобразованию сельских поселений. В ней анализируется работа партийных, советских и хозяйственных руководителей Подмосковья по обновлению и реконструкции сел и деревень с целью создания наиболее благоприятных условий для проживания, отдыха после трудового дня и всестороннего развития сельских тружеников и их детей.
The article is devoted the implementation complex measures for socio-economical transformation of rural settlements. It analyzes the work of the party, of governmental and economical leaders of the Moscow region in the aspect of renewal and reconstruction of villages in order to create the most favorable conditions for living, relax after hard day"s work and the comprehensive development of rural workers and their children.
Ключевые слова: селяне, обновление, услуги, кооперация.
Одному поколению на плечи?
Не слишком ли много?
Испытаний и противоречий
Не слишком ли много?
Евгений Долматовский
Военная фото- и кинолетопись в лучших своих кадрах через десятилетия донесли до нас истинный облик солдата - главного труженика войны. Не плакатный молодец с румянцем во всю щеку, а простой боец, в потрепанной шинели, примятой пилотке, в наспех накрученных обмотках, ценою собственной жизни победил в той страшной войне. Ведь то, что нам частенько показывают по телевизору, только отдаленно можно назвать войной. «По экрану движутся солдаты и офицеры в светлых и чистых дубленках, в красивых шапках-ушанках, в валенках! Лица их чисты, как утренний снег. А где прожженные шинели с засаленным левым плечом? Оно не может быть не засаленным!.. Где измученные, невыспавшиеся грязные лица?» - спрашивает ветеран 217-й стрелковой дивизии Беляев Валериан Иванович.
Как жил солдат на фронте, в каких условиях воевал, боялся или не знал страха, замерзал или был обут, одет, обогрет, перебивался сухим пайком или был досыта накормлен горячей кашей из полевой кухни, чем занимался в короткие передышки между боями…
Незамысловатый фронтовой быт, являвшийся, тем не менее, важнейшим фактором войны, стал предметом моего исследования. Ведь, по словам того же Беляева Валериана Ивановича «воспоминания о пребывании на фронте связаны для меня не только с боями, вылазками к передовой, но и с окопами, крысами, вшами, гибелью товарищей».
Работа над темой - дань памяти погибшим и пропавшим без вести на той войне. Эти люди мечтали о скорой победе и встрече с близкими, надеялись, что вернутся живыми и невредимыми. Война забрала их, оставив нам письма и фотографии. На фото - девушки и женщины, молодые офицеры и опытные солдаты. Красивые лица, умные и добрые глаза. Они еще не знают, что с ними со всеми станет очень скоро…
Приступая к работе, мы побеседовали со многими ветеранами, перечитали их фронтовые письма и дневники и опираемся только на свидетельства очевидцев.
Итак, от организации быта солдат во многом зависел моральный дух войск, их боеспособность. Снабжение войск, обеспечение их всем необходимым в момент отступления, выхода из окружения резко отличалось от периода, когда советские войска перешли к активным наступательным действиям.
Первые недели, месяцы войны по известным причинам (внезапность нападения, нерасторопность, недальновидность, а иногда и откровенная бездарность военачальников) оказались самыми тяжелыми для наших солдат. Все основные склады с запасами материальных средств накануне войны размещались в 30-80 км от государственной границы. Такое размещение было трагическим просчетом нашего командования. В связи с отступлением многие склады и базы были взорваны нашими войсками из-за невозможности их эвакуации, либо уничтожены вражеской авиацией. Долгое время не было налажено обеспечение войск горячей пищей, во вновь сформированных частях не имелось походных кухонь, котелков. Многие части и соединения по несколько дней не получали хлеба и сухарей. Хлебопекарни отсутствовали.
С первых дней войны - огромный поток раненых, а помощь оказывать некому и нечем: «Имущество санитарных учреждений уничтожено пожарами и бомбардировками противника, формируемые санитарные учреждения остались без имущества. В войсках большой недостаток в перевязочном материале, наркотических средствах и сыворотках». (из донесения штаба Западного фронта Санитарному управлению Красной Армии от 30 июня 1941 года).
Под Унечей в 1941 г. из окружения выходила 137-я стрелковая дивизия, входившая на тот момент в состав сначала 3-й, а затем 13-й армий. В основном выходили организованно, в полной форме, с оружием, старались не опускаться. «…В деревнях брились, если удавалось. Было одно ЧП: солдат украл у местных кусок сала…Его приговорили к расстрелу, и только после плача женщин помиловали. Прокормиться в дороге было трудно, поэтому съели всех лошадей, что с нами шли…»(из воспоминаний военного фельдшера 137-й стрелковой дивизии Богатых И.И.)
У отступавших и выходивших из окружения была одна надежда на местных жителей: «Пришли в деревню…, немцев нет, нашли даже председателя колхоза… заказали щей с мясом на 100 человек. Женщины сварили, налили в бочки… Единственный раз за все окружение хорошо поели. А так все время голодные, мокрые от дождей. Спали на земле, нарубили лапника и дремлем… Ослабли все до крайности. У многих ноги распухли так, что в сапоги не входили…» (из воспоминаний Степанцева А.П., начальника химслужбы 771-го стрелкового полка 137-й стрелковой дивизии).
Осень 41-го особенно нелегко далась солдатам: «Выпал снег, по ночам было очень холодно, у многих разбилась обувь. У меня от сапог остались одни верха, что и пальцы наружу. Обкрутил обувку тряпками, пока в одной деревушке не нашел старые лапти. Все мы обросли, как медведи, даже молодые стали похожи на стариков… нужда заставила идти и просить кусок хлеба. Обидно было и больно, что мы, русские люди, хозяева своей страны, а идем по ней украдкой, по лесам и оврагам, спим на земле, а то и на деревьях. Бывали такие дни, что совершенно забывали вкус хлеба. Приходилось есть сырую картошку, свеклу, если находили в поле, а то и просто калину, но она же горькая, много ее не съешь. В деревнях все чаще получали отказ на просьбу поесть. Случалось слышать и такое: «Как вы нам надоели…» (из воспоминаний Хмельнова Р.Г. военного фельдшера 409-го стрелкового полка 137-й стрелковой дивизии). Солдаты страдали не только физически, но и морально. Трудно было переносить упреки оставшихся на оккупированной территории жителей.
О бедственном положении солдат говорит тот факт, что во многих частях пришлось съесть лошадей, которые, впрочем, от бескормицы уже никуда не годились: «Кони были настолько истощены, что перед походом пришлось делать им уколы кофеина. У меня была кобыла - ткнешь ее - падает, и сама встать уже не может, за хвост поднимал.…Как-то очередью из самолета убило лошадь, через полчаса солдаты растащили, что и копыт не осталось, один хвост… С питанием было туго, приходилось носить продукты на себе за много километров… Даже хлеб от пекарен носили километров за 20-30…», -вспоминает свои фронтовые будни Степанцев А.П.
Постепенно страна и армия приходили в себя от внезапного нападения фашистов, налаживалось снабжение фронта продовольствием и обмундированием. Всем этим занимались специальные подразделения - служба Продовольственно-фуражного снабжения. Но не всегда тыловики срабатывали оперативно. Командир батальона связи 137-й стрелковой дивизии Лукьянюк Ф.М. вспоминает: «В окружении мы все пооборвались, и после боя многие мои бойцы под свои шинели одели теплое немецкое обмундирование, переобулись в немецкие сапоги. Построил своих солдат, смотрю - половина, как фрицы…»
Гуселетов П.И., комиссар 3-й батареи 137-й стрелковой дивизии: «В дивизию я прибыл в апреле… Отобрал в ротах пятнадцать человек… Все мои новобранцы были усталые, грязные, оборванные и голодные. Первым делом надо было привести их в порядок. Раздобыл самодельное мыло, нашли нитки, иголки, ножницы, которыми колхозники стригли овец, и начали стричь, брить, латать дыры и пришивать пуговицы, стирать белье, мыться…»
Получение новой формы для солдат на фронте - целое событие. Ведь многие попадали в часть в своей гражданской одежде или в шинели с чужого плеча. В «Приказе о призыве по мобилизации граждан, родившихся в 1925 году и старше до 1893 года рождения, проживающих на территории, освобожденной от оккупации» за 1943 год в пункте №3 говорится: «При явке на сборный пункт с собою иметь:…кружку, ложку, носки, две пары белья, а также сохранившееся обмундирование Красной Армии».
Ветеран войны Беляев Валериан Иванович вспоминает: «…Нам выдали новые шинели. Это были не шинели, а просто роскошь, как казалось нам. Солдатская шинель самая волосатая…Шинель имела очень большое значение во фронтовой жизни. Она служила и постелью, и одеялом, и подушкой… В холодное время ложишься на шинель, ноги подтягиваешь к подбородку, а левой половиной накрываешься и подтыкаешь ее со всех сторон. Сначала холодно - лежишь и дрожишь, а потом от дыхания становится тепло. Или почти тепло.
Встаешь после сна - шинель примерзла к земле. Лопатой подрубаешь слой земли и поднимаешь целехонькую шинель вместе с землей. Потом земля сама отвалится.
Целая шинель была моей гордостью. К тому же недырявая шинель лучше защищала от холода и дождя… На передовой вообще-то запрещалось снимать шинель. Разрешалось только ослабить поясной ремень… И песня про шинель была:
Шинель моя походная, она всегда со мной
Она всегда как новая, обрезаны края,
Армейская суровая, родимая моя».
На фронте солдатам, с тоской вспоминавшим родной дом и уют, удавалось более или менее сносно устроиться на передовой. Чаще всего бойцы располагались в окопах, траншеях, реже в блиндажах. Но без лопаты ни окоп, ни траншею не соорудить. Шанцевого инструмента частенько на всех не хватало: «Лопаты нам дали в один из первых дней пребывания в роте. Но вот беда! На роту, численностью 96 человек, досталось только 14 лопат. Когда их выдавали, даже произошла небольшая свалка… Счастливчики начали окапываться…» (из воспоминаний Беляева В.И.).
И дальше целая ода лопате: «Лопата на войне - это жизнь! Вырыл себе окопчик и лежи спокойно. Свистят пули, рвутся снаряды, с коротким визгом проносятся их осколки, тебе все нипочем. Тебя защищает толстый слой земли…» Но траншея - вещь коварная. Во время дождей на дне траншеи скапливалась вода, доходившая солдатам до пояса, а то и выше. Во время обстрелов в такой траншее приходилось сидеть часами. Выбраться из нее - значит погибнуть. И сидели, иначе нельзя, жить хочешь - терпи. Будет затишье - вымоешься, высохнешь, отдохнешь, поспишь.
Надо сказать, что во время войны в стране действовали очень строгие правила гигиены. В воинских частях, расположенных в тылу, систематически производились осмотры на вшивость. Чтобы не произносить этот неблагозвучный термин, использовалась формулировка «осмотр по форме 20». Для этого рота, без гимнастерок, выстраивалась в две шеренги. Старшина командовал: «Приготовиться к осмотру по форме 20!» Стоящие в строю снимали нижние рубашки до рукавов и выворачивали их наизнанку. Старшина проходил вдоль строя и бойцов, у которых обнаруживались на рубашке вши, отправляли в санпропускник. Ветеран войны Валериан Иванович Беляев вспоминает, как сам проходил через один из таких санпропускников: «Он представлял собой баню, при которой была так называемая «жарилка», то есть камера для прожаривания (прогрева) носильных вещей. Пока мы мылись в бане, все наши вещи прогревались в этой «жарилке» при очень высокой температуре. Когда мы получали свои вещи назад, они были настолько горячими, что приходилось ждать, когда они остынут… «Жарилки» были во всех гарнизонах и воинских частях. И на фронте тоже устраивали такие жарилки». Солдаты называли вшей «вторым врагом после фашистов». Фронтовым медикам приходилось нещадно с ними бороться. «Бывало на переходе - только привал, даже в мороз все скидывают гимнастерки и ну их гранатами давить, только треск стоит. Никогда не забуду картинку, как яростно чесались пленные немцы… Тифа у нас не было никогда, вшей уничтожали санобработкой. Один раз от усердия даже и гимнастерки сожгли вместе со вшами, одни медали остались», - вспоминал Пиорунский В.Д., военврач 409-го стрелкового полка 137-й стрелковой дивизии. И далее из его же воспоминаний: «Перед нами стояла задача не допускать завшивленности, но как это сделать на переднем крае? И мы придумали один способ. Нашли пожарный рукав длинной метров двадцать, пробили в нем через метр по десять дырок, а конец его заглушили. В бочках из-под бензина кипятили воду и через воронку беспрерывно наливали ее в шланг, она через дырочки струилась, а под шлангом стояли солдаты, мылись и ойкали от удовольствия. Нижнее белье сменялось, а верхняя одежда прожаривалась. Потом сто граммов, бутерброд в зубы, и в окопы. Таким способом мы быстро помыли весь полк, что даже из других частей к нам приходили за опытом…»
Отдых, и прежде всего сон, ценились на войне на вес золота. На фронте всегда недоставало сна. На передовой по ночам спать вообще всем запрещалось. Днем половина личного состава могла спать, а вторая половина вести наблюдение за обстановкой.
По воспоминаниям Беляева В.И., ветерана 217-й стрелковой дивизии, «в походе со сном было еще хуже. Более трех часов в сутки спать не давали. Бойцы буквально засыпали на ходу. Можно было наблюдать такую картину. Идет колонна. Вдруг один боец выходит из строя и некоторое время движется рядом с колонной, постепенно удаляясь от нее. Вот он дошел до придорожной канавы, споткнулся и уже неподвижно лежит. К нему подбегают и видят, что он крепко спит. Растолкать такого и поставить в колонну очень трудно!.. Самым большим счастьем считалось уцепиться за какую-либо повозку. Счастливчики, которым это удавалось, хорошо высыпались на ходу». Многие спали впрок, потому что знали: другой такой возможности может не представиться.
Солдату на фронте нужны были не только патроны, винтовки, снаряды. Один из главных вопросов военного быта - снабжение армии продовольствием. Голодный много не навоюет. Мы уже упоминали о том, как трудно пришлось войскам в первые месяцы войны. В дальнейшем снабжение фронта продуктами питания было отлажено, ведь за срыв поставок можно было лишиться не только погон, но и жизни.
Регулярно солдатам выдавали сухой паек, особенно на марше: «На пять дней каждому было выдано: три с половиной копченой селедки довольно крупных размеров…7 ржаных сухарей и 25 кусочков сахара…Это был американский сахар. На земле была насыпана горка соли и было объявлено, что каждый может брать ее. Я насыпал соль в банку из-под консервов, завязал в тряпочку и убрал в вещмешок. Кроме меня соль никто не взял…Было ясно, что идти придется впроголодь». (из воспоминаний Беляева В.И.)
Шел 1943-й год, страна активно помогала фронту, отдавая ему и технику, и продукты, и людей, но все равно питание было весьма скромным.
Ветеран Великой Отечественной войны артиллерист Оснач Иван Прокофьевич вспоминает, что в сухом пайке были колбаса, шпик, сахар, конфеты, тушенка. Продукты были американского производства. Их, артиллеристов, должны были кормить 3 раза, но норма эта не соблюдалась.
В состав сухого пайка входила и махорка. Практически все мужчины на войне были заядлыми курильщиками. Многие, до войны не курившие, на фронте не расставались с самокруткой: «С табаком было плохо. В качестве курева выдавали махорку: 50 граммов на двоих… Небольшая такая пачка в коричневой упаковке. Выдавали нерегулярно, и курильщики очень страдали… Мне, некурящему парню, махорка была ни к чему, и это определило мое особое положение в роте. Курильщики ревниво оберегали меня от пуль и осколков. Все отлично понимали, что с моим уходом на тот свет или в госпиталь, из роты исчезнет дополнительная пайка махорки… Когда приносили махорку, вокруг меня возникала небольшая свалка. Все старались убедить меня, что свою пайку махорки я должен отдать именно ему…» (из воспоминаний Беляева В.И.). Это определило особую роль махорки на войне. О ней слагали бесхитростные солдатские песни:
Как письмо получишь от любимой,
Вспомнишь дальние края,
И закуришь, и с колечком дыма
Улетает грусть твоя!
Эх, махорочка, махорка,
Подружились мы с тобой!
Вдаль глядят дозоры зорко,
Мы готовы в бой! Мы готовы в бой!
Теперь о горячем питании солдат. Походные кухни были в каждом подразделении, в каждой войсковой части. Самое трудное - доставить еду на передовую. Продукты перевозились в специальных термосах - контейнерах.
По существовавшим тогда порядкам доставкой пищи занимались старшина роты и писарь. И делать это они должны были даже во время боя. Иногда за обедом посылали кого-нибудь из бойцов.
Очень часто подвозкой продуктов занимались девушки-шоферы на полуторках. Ветеран войны Лосицкая Феодосия Федосеевна всю войну провела за баранкой полуторки. В работе было все: и поломки, которые она по незнанию не могла устранить, и ночевки в лесу или степи под открытым небом, и обстрелы авиации противника. И сколько раз горько плакала от обиды, когда, погрузив на машину продукты питания и термосы с чаем, кофе и супом, на аэродром к летчикам приезжала с пустой тарой: в дороге налетели немецкие самолеты и изрешетили пулями все термосы.
Ее муж, военный летчик Лосицкий Михаил Алексеевич, вспоминал, что даже в их летной столовой не всегда было хорошо с питанием: «Сорокаградусный мороз! Сейчас бы кружку горячего чая! Но в нашей столовой кроме пшенной каши и темной похлебки ничего не увидишь». А вот его же воспоминания о пребывании в прифронтовом госпитале: «Спертый, тяжелый воздух густо насыщен запахом йода, гнилого мяса и дыма от табака. Жиденькая похлебка да корочка хлеба - вот и весь обед. Изредка дают макароны или пару ложек картофельного пюре да чашка едва сладкого чая…»
Беляев Валериан Иванович вспоминает: «С наступлением темноты появился обед. На передовой питание два раза: сразу как стемнеет и перед рассветом. В светлое время суток приходилось обходиться пятью кусочками сахара, которые выдавались ежедневно.
Горячая пища доставлялась нам в зеленом термосе объемом с ведро. Этот термос был овальной формы и переносился на спине на ремнях, как вещмешок. Хлеб доставлялся буханками. За пищей у нас отправлялись два человека: старшина и писарь…
…Для еды все вылезают из траншеи и садятся в кружок. Однажды мы обедали таким образом, как вдруг в небе вспыхнула осветительная ракета. Мы все прижимаемся к земле. Ракета погасла, и все снова принимаются за еду. Вдруг один из бойцов кричит: «Братцы! Пуля!» - и вынимает изо рта немецкую пулю, которая застряла в хлебе…»
Во время переходов, на марше, противник частенько уничтожал походные кухни. Дело в том, что котел кухни поднимался над землей значительно выше человеческого роста, так как под котлом находилась топка. Еще выше поднималась черная труба, из которой клубился дым. Это была отличная мишень для противника. Но, несмотря на трудности и опасность, фронтовые повара старались не оставить бойцов без горячей пищи.
Еще одна забота на фронте - вода. Запасы питьевой воды солдаты пополняли, проходя через населенные пункты. При этом нужно было проявлять осторожность: очень часто немцы, отступая, приводили колодцы в негодность, травили в них воду. Поэтому колодцы приходилось охранять: «На меня произвел большое впечатление строгий порядок обеспечения наших войск водой. Как только мы входили в деревню, сразу же появлялось специальное воинское подразделение, которое выставляло часовых у всех источников воды. Обычно такими источниками были колодцы, вода в которых была проверена. К другим колодцам часовые и близко не подпускали.
…Посты у всех колодцев были круглосуточными. Войска приходили, уходили, а часовой всегда был на своем посту. Этот очень жесткий порядок гарантировал полную безопасность нашим войскам в обеспечении водой…»
Даже под обстрелом немцев часовой не покидал пост у колодца.
«Немцы открыли по колодцу артиллерийский обстрел… Мы отбежали от колодца на довольно большое расстояние. Оглядываюсь и вижу, что часовой остался у колодца. Только залег. Вот такая дисциплина была у охраны источников воды!» (из воспоминаний Беляева В.И.)
Народ на фронте при решении бытовых проблем проявлял максимум смекалки, находчивости и мастеровитости. «Из тыла страны мы получали только самый минимум, - вспоминает Степанцев А.П. - многое приспособились делать сами. Выделывали сани, шили сбрую для коней, делали подковы - все кровати и бороны перековали по деревням. Даже ложки сами отливали… Начальником полковой пекарни был капитан Никитин, горьковчанин, - в каких только условиях ему приходилось выпекать хлеб! В разрушенных деревнях ни одной целой печи - и через шесть часов выпекали, по тонне в сутки. Приспособили даже свою мельницу. Практически все для быта приходилось делать своими руками, а без организованного быта какая же может быть боеспособность войск…»
Солдаты и на марше умудрялись добыть себе кипятку: «…Деревня. Кругом торчали печные трубы, но если сойти с дороги и приблизиться к такой трубе, можно увидеть догорающие бревна. Мы быстро наловчились использовать их. Поставили на эти бревна котелок с водой - одна минута и чай готов. Конечно, это был не чай, а горячая вода. Непонятно, почему мы ее называли чаем. В то время мы и не думали, что наша вода закипает на несчастье людей…»(Беляев В.И.)
Среди бойцов, привыкших и в довоенной жизни обходиться малым, попадались просто настоящие мастера на все руки. Одного из таких умельцев вспоминает Гуселетов П.И., замполит 238-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона 137-й стрелковой дивизии: «У нас на батарее был дядя Вася Овчинников. Родом он был из Горьковской области, говорил на «о»…В мае ранило повара. Зовут дядю Васю: «Сможешь временно?» - «Могу. Бывало, на покосе и все сами варили». Для ремонта амуниции кожа потребовалась сыромятная - где взять? Опять к нему. - «Могу. Бывало, дома кожу и все сами выделывали». Расковалась лошадь в батальонном хозяйстве - где мастера найти? - «Могу и это. Дома, бывало, и все сами ковали». Для кухни понадобились ведра, тазы, печки - где взять, из тыла не дождешься, - «Сможешь, дядя Вася?» - «Могу, бывало, дома железные печки и трубы сами делали». Зимой лыжи понадобились, а где взять их на фронте? - «Могу. Дома об эту пору на медведя ходили, так лыжи всегда делали сами». У ротного часы карманные встали - опять к дяде Васе. - «Могу и часы, только надо хорошо посмотреть».
Да что там говорить, когда он и ложки-то наловчился отливать! Мастер - на любое дело, все у него выходило так ладно, как будто само собой и делалось. А весной он такие драники из гнилой картошки на куске ржавого железа пек, что ротный не побрезговал…»
Многие ветераны Великой отечественной добрым словом вспоминают знаменитые «наркомовские» 100 грамм. В подписанном наркомом обороны И.В. Сталиным Постановлении ГКО СССР «О введении водки в снабжение в действующей Красной Армии» от 22 августа 1941 года говорилось: «Установить, начиная с 1 сентября 1941 г. выдачу 40º водки в количестве 100 граммов в день на человека красноармейцам и начальствующему составу первой линии действующей армии». Это был первый и единственный опыт узаконенной выдачи алкоголя в отечественной армии в 20-м веке.
Из воспоминаний военного летчика Лосицкого М.А.: «Сегодня боевых вылетов не будет. Свободный вечер. Нам разрешено выпить положенные 100 граммов…» И вот еще: «Запечатлеть бы лица раненых офицеров, когда им наливали 100 граммов и подносили вместе с четвертинкой хлеба и кусочком сала».
Вспоминает Серебров М.П., командир 137-й стрелковой дивизии: «Прекратив преследование противника, части дивизии начали приводить себя в порядок. Подошли походные кухни, стали раздавать обед и положенные сто граммов водки из трофейных запасов…» Терещенко Н.И., командир взвода 4-й батареи 17-го артполка 137-й стрелковой дивизии: «После удачной стрельбы собрались все позавтракать. Разместились, конечно, в окопах. Наш повар, Маша, принесла…картофель по-домашнему. После фронтовых ста граммов и поздравления командира полка все повеселели…»
Война продолжалась трудных четыре года. Многие бойцы прошли фронтовыми дорогами от первого до последнего дня. Далеко не каждому солдату выпадала счастливая возможность получить отпуск и повидаться с родными и близкими. У многих семьи остались на оккупированной территории. Для большинства единственной нитью, которая связывала его с домом, были письма. Фронтовые письма - правдивый, искренний, источник изучения Великой Отечественной войны, мало подверженный идеологии,. Написанные в окопе, землянке, в лесу под деревом, солдатские письма отражают всю гамму чувств, которые испытывает человек, с оружием в руках защищающий свою Родину: гнев на врага, боль и страдания за родную землю и своих близких. И во всех письмах - вера в скорую победу над фашистами. В этих письмах человек предстает обнаженно, каков он есть на самом деле, ибо не может он лгать и лицемерить в минуты опасности ни перед собой, ни перед людьми.
Но люди и на войне, под пулями, рядом с кровью и смертью, пытались просто жить. Даже на передовой их волновали общие для всех житейские вопросы и проблемы. Своими переживаниями они делились с родными и близкими. Практически во всех письмах солдаты описывают свою фронтовую жизнь, военный быт: «Погода у нас не очень холодная, но морозец приличный и особенно ветра. Но мы одеты сейчас хорошо, шуба, валенки, так что морозы нам не страшны, одно плохо, что не посылают поближе к переднему краю…» (из письма гвардии капитана Карасева Леонида Алексеевича своей жене Киселевой Анне Васильевне в г. Унечу от 4 декабря 1944 г.). В письмах звучит забота и тревога за близких, которым тоже нелегко. Из письма Карасева Л.А. своей жене в Унечу от 3 июня 1944 года: «Передай тому, кто хочет выселить мою мамашу, что если только я приеду, то ему не сдобровать… Я ему голову набок сверну…» А вот из его же письма от 9 декабря 1944 года: «Нюрочка, очень тебя жалею, что тебе приходится замерзать. Нажимайте на свое начальство, пусть обеспечивает дровами…»
Из письма Кривопуска Михаила, выпускника школы №1 г. Унеча сестре Надежде: «Получил от тебя, Надя, письмо, где ты пишешь, как вы прятались от немцев. Ты напиши мне, кто из полицаев издевался над вами и по чьему указанию были взяты у вас корова, велосипед и другие вещи, если я останусь жив, то рассчитаюсь с ними за все…» (от 20 апреля 1943 года). Наказать обидчиков своих родных Михаилу не довелось: 20 февраля 1944 года он погиб, освобождая Польшу.
Практически в каждом письме звучит тоска по дому, по родным и любимым. Ведь на фронт ушли молодые и красивые мужчины, многие в статусе молодоженов. Карасев Леонид Иванович и его жена Анна Васильевна, которые упоминались выше, поженились 18 июня 1941 года, а через четыре дня началась война, и молодой супруг ушел на фронт. Демобилизовался он только в конце 1946 года. Медовый месяц пришлось отложить почти на 6 лет. В его письмах к жене любовь, нежность, страсть и невыразимая тоска, желание быть рядом с любимой: «Любимая! Вернулся из штаба, устал, ночь шел пешком. Но как увидел на столе твое письмо, вся усталость прошла и злость тоже, а когда я вскрыл конверт и нашел твою карточку, то расцеловал ее, но ведь это бумага, а не ты живая… Теперь твоя карточка приколота у меня у изголовья моей кровати, теперь имею возможность нет-нет, да и взглянуть на тебя…» (от 18 декабря 1944 года). А в другом письме просто крик души: «Дорогая, сижу сейчас в землянке, курю махорочку - вспомнил кое-что, и такая тоска, вернее зло берет на все на это… Почему мне так не везет, ведь люди получают возможность увидеться со своими родными и любимыми, а мне все не везет… Дорогая, поверь, надоела мне вся эта писанина и бумага… ты понимаешь, я хочу тебя видеть, хочу быть с тобой вместе хоть часок, а все остальное к чертям, понимаешь, к чертям, я хочу тебя - вот и все… Вся жизнь мне эта надоела в ожидании и неизвестности… У меня сейчас один исход…я приеду к тебе самовольно, а потом пойду в штрафную роту, иначе я не дождусь встречи с тобой!.. Если бы была водка, сейчас бы напился пьяным…» (от 30 августа 1944 года).
Пишут солдаты в своих письмах о доме, вспоминают о довоенной жизни, мечтают о мирном будущем, о возвращении с войны. Из письма Кривопуска Михаила сестре Надежде: «Посмотришь на те зеленые луга, на деревья у берега…девчата купаются в море, то думаешь, что бросился бы за борт и поплыл. Но ничего, добьем немца, а уж тогда…» Во многих письмах встречается искреннее проявление патриотических чувств. Вот как пишет о гибели брата в письме своему отцу наш земляк Дышель Евгений Романович: «…Валентином нужно гордиться, потому что он погиб в бою честно, шел в бой бесстрашно… В прошедших боях я отомстил за него… Встретимся, поговорим подробнее…» (от 27 сентября 1944г). Встретиться с отцом майору-танкисту Дышелю так и не пришлось - 20 января 1945 г. он погиб, освобождая Польшу.
Из письма Карасева Леонида Алексеевича жене Анне Васильевне: «Большая радость то, что мы ведем наступление почти по всему фронту и довольно успешно, взято много больших городов. Вообще успехи Красной Армии небывалые. Так что скоро Гитлеру капут, как говорят сами немцы» (письмо от 6 июня 1944г.).
Таким образом, чудом сохранившиеся до наших дней солдатские треугольники с номером полевой почты вместо обратного адреса и черным казенным штампом «Просмотрено военной цензурой» - самые искренние и достоверные голоса войны. Живые, подлинные слова, пришедшие к нам из далеких «сороковых, роковых», сегодня звучат с особой силой. Каждое из фронтовых писем, самое на первый взгляд незначительные, пусть глубоко личное - исторический документ величайшей ценности. В каждом конверте - боль и радость, надежда, тоска и страдания. Острое чувство горечи испытываешь, когда читаешь эти письма, зная, что тот, кто писал их, с войны не вернулся… Письма - своеобразная летопись Великой Отечественной…
Писателю-фронтовику Константину Симонову принадлежат такие слова: «Война не есть сплошная опасность, ожидание смерти и мысли о ней. Если бы это было так, то ни один человек не выдержал бы тяжести ее… Война есть совокупность смертельной опасности, постоянной возможности быть убитым, случайности и всех особенностей и деталей повседневного быта, которые всегда присутствуют в нашей жизни… Человек на фронте занят бесконечным количеством дел, о которых ему постоянно нужно думать и из-за которых он совершенно не успевает думать о своей безопасности…» Именно бытовые повседневные дела, на которые все время приходилось отвлекаться, помогали солдатам преодолевать страх, придавали бойцам психологическую устойчивость.
Прошло 65 лет со дня окончания Великой Отечественной войны, но точка в ее изучении еще не поставлена: остаются белые пятна, неизвестные страницы, невыясненные судьбы, странные обстоятельства. И тема фронтового быта - наименее исследованная в этом ряду.
Библиография
- В. Киселев. Однополчане. Документальное повествование. Издательство «Нижполиграф», Нижний Новгород, 2005г.
- В.И. Беляев. Огонь, вода и медные трубы. (Воспоминания старого солдата). Москва, 2007г.
- П. Липатов. Униформа Красной Армии и флота. Энциклопедия техники. Издательский дом «Техника-молодежи». Москва, 1995г.
- Фондовые материалы Унечского краеведческого музея (фронтовые письма, дневники, воспоминания ветеранов).
- Воспоминания ветеранов Великой отечественной войны, записанные при личных беседах.
Солдатские байки - неизменный атрибут русского фольклора. Уж так вышло, что сражалась наша армия, как правило, не "благодаря", а "вопреки". Некоторые фронтовые рассказы заставляют нас открыть рот, другие вскричать "да ладно!?", но все они без исключения заставляют гордиться нашими солдатами. Чудесные спасения, смекалка и просто удача - в нашем списке.
С топором на танк
Если выражение "полевая кухня" вызывает у вас только повышение аппетита, значит, вы не знакомы с историей красноармейца Ивана Середы.
В августе 1941 года его часть стояла недалеко от Даугавпилса, а сам Иван готовил обед для солдат. Услышав характерный лязг металла, он заглянул в ближайшую рощицу и увидел ехавший на него немецкий танк. С собой у него в этот момент были лишь незаряженная винтовка и топор, но русские солдаты сильны еще и своей смекалкой. Спрятавшись за деревом, Середа подождал, когда танк с немцами заметит кухню и остановится, так и произошло.
Солдаты вермахта вылезли из грозной машины, и в этот момент советский кашевар выпрыгнул из своего укрытия, размахивая топором и винтовкой. Перепуганные немцы запрыгнули назад в танк, ожидая, как минимум, атаки целой роты, а Иван не стал их в этом разубеждать. Он запрыгнул на машину и стал обухом топора бить по ее крыше, когда же опешившие немцы пришли в себя и стали стрелять в него из пулемета, он просто согнул его дуло несколькими ударами все того же топора. Почувствовав, что психологический перевес на его стороне, Середа стал выкрикивать приказы несуществующему подкреплению красноармейцев. Это было последней каплей: минуту спустя враги сдались и под прицелом карабина отправились в сторону советских солдат.
Разбудили русского медведя
Танки КВ-1 - гордость советской армии первых этапов войны - имели неприятное свойство глохнуть на пашнях и других мягких грунтах. Одному такому КВ не повезло застрять во время отступления 1941 года, а верный своему делу экипаж машину бросить не решился.
Прошел час, подошли немецкие танки. Их орудия могли только поцарапать броню "заснувшего" гиганта, и безуспешно расстреляв в него все боекомплекты, немцы решили отбуксировать "Клима Ворошилова" в свою часть. Закрепили тросы, и два Pz III с большим трудом сдвинули КВ с места.
Советский экипаж сдаваться не собирался, как вдруг двигатель танка, недовольно покряхтев, завелся. Недолго думая, буксируемый сам стал тягачом и легко потянул уже в сторону позиций Красной Армии два немецких танка. Озадаченный экипаж "панцерваффе" был вынужден сбежать, но вот сами машины были успешно доставлены КВ-1 до самой передовой.
Правильные пчелы
Бои под Смоленском в начале войны унесли тысячи жизней. Но удивительнее история одного из солдат о "жужжащих защитниках".
Постоянные авианалеты на город вынуждали Красную Армию менять свои позиции и отходить назад по нескольку раз на дню. Один измученный взвод оказался недалеко от деревеньки. Там потрепанных солдат встретили медом, благо пасеки еще не были разрушены авиаударами.
Прошло несколько часов, и в деревню вошла вражья пехота. Силы противника превосходили красноармейские в несколько раз и последние отступили в сторону леса. Но спастись они уже не могли, сил не было, а резкая немецкая речь была слышна совсем рядом. Тогда один из солдат стал переворачивать ульи. Вскоре над полем кружился целый жужжащий ком разозленных пчел, а стоило немцам подойти к ним чуть ближе, как гигантский рой нашел свою жертву. Вражеская пехота кричала и каталась по лугу, но сделать ничего не смогла. Так пчелы надежно прикрыли отступление русского взвода.
С того света
В начале войны истребительные и бомбардировочные полки были разобщены и зачастую последние вылетали на задание без защиты с воздуха. Так было и на Ленинградском фронте, где служил человек-легенда Владимир Мурзаев. Во время одного из таких смертельных заданий на хвост группе советских ИЛ-2 сели десяток "мессершмитов". Дело гиблое: замечательный ИЛ был всем хорош, но скоростью не отличался, поэтому потеряв пару самолетов, командир звена приказал покинуть машины.
Мурзаев прыгнул одним из последних, уже в воздухе почувствовал удар по голове и потерял сознание, а очнувшись, принял окружающий снежный ландшафт за райские сады. Но разувериться ему пришлось очень быстро: в раю наверняка не бывает горящих обломков фюзеляжей. Оказалось, что лежит он всего в километре от своего аэродрома. Доковыляв до офицерского блиндажа, Владимир отрапортовал о своем возвращении и бросил на скамью парашют. Бледные и испуганные однополчане глядели на него: парашют был опломбирован! Получается, что Мурзаев получил удар по голове частью обшивки самолета, а парашют не раскрыл. Падение с 3500 метров смягчили сугробы и истинно солдатское везение.
Императорские пушки
Зимой 1941 года все силы были брошены на защиту Москвы от неприятеля. Лишних резервов не было совсем. А они требовались. Например, шестнадцатой армии, которая была обескровлена потерями в районе Солнечногорска.
Руководил этой армией еще не маршал, но уже отчаянный командир Константин Рокоссовский. Чувствуя, что без лишнего десятка пушек оборона Солнечногорска падет, он обратился к Жукову с просьбой о помощи. Жуков ответил отказом - все силы были задействованы. Тогда неутомимый генерал-лейтенант Рокоссовский направил просьбу самому Сталину. Ожидаемый, но от этого не менее горестный, ответ последовал незамедлительно - резерва нет. Правда, Иосиф Виссарионович упомянул, что возможно есть несколько десятков законсервированных пушек, которые принимали участие еще в Русско-турецкой войне. Эти пушки были музейными экспонатами, приписанными к Военной артиллерийской академии имени Дзержинского.
После нескольких дней поисков был найден работник этой академии. Старый профессор, практически ровесник этих орудий, рассказал о месте консервации гаубиц в Подмосковье. Так, фронт получил несколько десятков старинных пушек, которые сыграли не последнюю роль в обороне столицы.
Вермахт жил по расписанию дня. В воспоминаниях советских фронтовиков можно встретить утверждение, что по началу и окончанию артналёта с вражеской стороны можно было часы сверять. А во время обеда быть спокойным – немцы в это время ни за что атаковать не будут. В этом есть доля преувеличения, но только доля. Распорядок дня упоминается и в письмах немцев домой и в их воспоминаниях.
На войне, кроме как стрелять и умирать, нужно делать массу дел – и на всё нужно время. Например, чистка оружия, от личного до артиллерии или танковых пушек, пополнение патронами, снарядами, заправка топливом. Солдаты вермахта могли совмещать эти процедуры с распитием лёгких спиртных напитков – вина или пива, но напиваться в стельку было нельзя, это считалось серьёзным дисциплинарным проступком и строго каралось.
Было время для писем домой, чтения прессы и занятий спортом. В последнем случае предпочтения отдавались командным играм, в основном – футболу, дошло много фотографий с матчей. Играли также в волейбол, если в расположении части была сетка. Футбол был и зимой, и летом. Иногда играли матчи с соседними частями, но какого-то регулярного первенства не было.
Если верить советским кинофильмам, много времени уходило на ограбление населения, «курка, млеко, яйки!», или на поиски партизан, подпольщиков, евреев и коммунистов. В реальности и тем, и другим занимались специальные немецкие айнзатцкоманды или полицаи из местных, фронтовики в основном брезговали. Хотя есть свидетельства, что и солдатам вермахта доводилось участвовать, скажем, в карательных операциях.
Впрочем, разжиться съестным даже у союзников зазорным не считалось, разве что не силой, а смекалкой. Например, в мемуарах «Откровения немецкого истребителя танков. Танковый стрелок» Клаус Штикельмайер, воевавший с 1944 года на танке Pz. IV в качестве башенного стрелка (наводчика орудия) вспоминает, как экипаж поодиночке ходил обедать к румынам, которым было придано танковое подразделение, пользуясь незнанием союзниками количества танкистов в танке – каждый поел несколько раз.
Коллективно праздновали дни рождения сослуживцев, государственные праздники, Новый год. Организовывалось застолье и какая никакая культурная программа. Занятия сексом были заботой командования, практически повсеместно организовывались походные публичные дома. За годы войны немцы организовали более пятисот домов терпимости, поровну на Восточном и Западном фронтах.
А вот с гигиеной было не всё благополучно. Фактически, помыться можно было только в тазике, нагрев предварительно нужное количество воды. Такая же ситуация была со стиркой – каждый заботился о чистоте сам. Никаких бань и тем более банных дней не было. Хотя наиболее смекалистые офицеры вермахта строили в своих частях банки по образцу, подсмотренному у русских. Вши были всеобщей проблемой.
